СТУКАЧЕСТВО

Ага, "евреи во всём виноваты" - как говорится и поётся-распевается: "Евреи, евреи - кругом одни евреи!"

Вот и торжествующая тень Адика Шикльгрубера замаячила... "Дубров из Вены" - коллега что ль? Тот, по крайней мере, открыто говорит про себя, что нацист и в восторге от Гитлера.

Всю представленную хрень я со времён горбостройки-"гласности" видел и даже похлеще.

"Все сделанное товарищем Троцким мною безоговорочно поддерживается, и все его распоряжения должны беспрекословно исполняться, как если бы они были лично мои", - Веллер Михаил Иосифович - антисоветчик.

"Чтобы выиграть гражданскую войну, мы ограбили Россию", - откровенно писал (Троцкий) Николай Стариков - ещё одна антисоветская мразь.

"Троцкий вел войну с беспощадной жестокостью. В мае 1919 года, когда Красная Армия перешла в наступление на казачий Дон, он издал приказ № 100: "Гнезда бесчестных изменников и каинов должны быть разорены. Каины должны быть истреблены".
Станицы сносились артиллерийским огнем, а пытавшихся спастись добивали из пулеметов. Команды факельщиков поджигали уцелевшие дома.
В сентябре 1919 года, после рейда генерала Мамантова (через "а", а не через "о"!) на Тулу, Троцкий приказал не брать казаков в плен, чтобы "отучить от подобных рейдов".
"Чтобы выиграть гражданскую войну, мы ограбили Россию", - публично признавал он.
Сталин в речах и статьях за всю жизнь ни разу не употребил слова "расстрел". Троцкий всегда делал, как говорил, а говорил, как думал", - Артем Кречетников BBCRussian.com - и ещё одна мразь, содержанка у англичанки.

Про "фантастическую бумагу" в руках Троцкого от Ленина интересно - эта "сладкая" троица не конфликтовала за авторство? Все трое, как попки, в унисон, буква в букву кукарекают, а вот со ссылкой на достоверный источник - шиш.

=Сталин в речах и статьях за всю жизнь ни разу не употребил слова "расстрел".
=
Заведомая ложь, к примеру.

Сходу - хотя бы знаменитый "Ни шагу назад": "Приказ народного комиссара обороны СССР 28 июля 1942 года № 227" (И. В. Сталин)

К вопросу о национальностях в руководстве. Один из последних составов Политбюро ЦК КПСС почти полностью был русским (за исключением Алиева, Кунаева, Шеварнадзе - напомните, кого забыл). Я не веду речь о ПОСЛЕДНЕМ составе ПБ в последний год его существования, когда "горбач" навключал ВСЕХ первых секретарей ЦК КП союзных республик. И вот это "русское" ПБ и устроило горбостройку, повлёкшую уничтожение СССР.

 

С боем вошёл в Трифоновку и на отдых расположился 220-й полк. Когда красноармейцы вошли в крайнюю халупу, их поразило там обилие кровавых пятен на полу. Заинтересовались, стали расспрашивать хозяина, - тот молчит, упирается, ничего не рассказывает. Тогда ему пообещали под честное слово полную безнаказанность, сами же красноармейцы взялись и просить "в случае чего" своего командира и комиссара, только рассказал бы по душе, как и что тут было. Крестьянин без дальнейших рассуждений повёл их под навес и там, на куче навоза, чуть разбросав с макушки, указал на что-то окровавленное, бесформенное, грязно-багровое: "Вот!" Бойцы переглянулись недоумённо, подошли ближе и в этой бесформенной, залитой кровью массе узнали человеческие тела. Сейчас же штыками, ножами, руками разбросали навозную кучу и вытащили два тёплых трупа: красноармейцы.

Вдруг у одного из трупов шевельнулась рука, - державшие вздрогнули, инстинктивно дёрнулись назад, бросили его снова на навоз... и увидели, как за рукой согнулась нога, разогнулась, согнулась вновь... Задёргалось веко, чуть приоткрылся глаз из-под чёрных налитых мешков, но мертвенный, оловянный блеск говорил, что мысли уже не было... Весть о страшной находке облетела весь полк, бойцы сбежались смотреть, но никто не знал, в чём дело, все терялись в догадках и предположениях. Крестьянину учинили допрос. Он не упирался, рассказал всё, как было.

Два красноармейца, кашевары Интернационального полка, по ошибке попали сюда несколько часов назад, приняв Трифоновку, занятую белыми, за какую-то другую деревню, где были свои. Подъехали они к избе, спрашивают, где тут разыскать хозяйственную часть. Из избы повыскакали сидевшие там казаки, с криком набросились на опешивших кашеваров, стащили на землю и тотчас же погнали в избу. Сначала допрашивали: куда и откуда они, справлялись, где и какие стоят части, сколько в каждой части народу. Сулили красноармейцам полное помилование, если только станут рассказывать правду. Верно ли, нет ли, но что-то кашевары им говорили. Те слушали, записывали, расспрашивали дальше. Так продолжалось минут десять.

- Больше ничего не знаете? - спросил один из сидевших казаков.

- Ничего, - ответили пленные.

- А это што у вас вот тут, на шапке-то, звезда? Советская власть сидит? Сукины дети! На-ка, нацепили...

Красноармейцы стояли молча, видимо, чуяли недоброе. Среди присутствовавших настроение быстро переменилось. Пока допрашивали - не глумились, а теперь насчёт "звезды" и брань поднялась, и угрозы, одного ткнули в бок:

- Кашу делал?

- Делал, - тихо ответил кашевар.

- Большевиков кормил, сволочь?

- Всех кормил, - ещё тише ответил тот.

- Всех?! - вскочил казак. - Знаем мы, как всех вы кормили, подлецы! Все разорили, везде напакостили...

Он выругался безобразно, развернулся и ударил красноармейца с размаху по лицу. Хлынула из носа кровь... Только этого и ждали, как сигнала: удар по лицу развязал всем руки, вид крови привел моментально в дикое, бешеное, кровожадное состояние. Вскочившие с мест казаки начали колотить красноармейцев чем попало, сбили с ног, топтали, плевали...

Наконец один из подлецов придумал дьявольское наказание. Несчастных подняли с полу, посадили на стулья, привязали верёвками и начали вырезать около шеи кусок за куском полоски кровавого тела... Вырежут - посыплют солью, вырежут - и посыплют. От нестерпимой боли страшно кричали обезумевшие красноармейцы, но крики их только раздражали остервенелых зверей. Так мучили несколько минут: резали и солили... Потом кто-то ткнул в грудь штыком, за ним другой... Но их остановили: можешь заколоть насмерть, мало помучится!.. Одного всё-таки прикололи. Другой чуть дышал - это он вот теперь и умирал перед полком...

Когда из Трифоновки несколько часов назад стали белые спешно уходить, двух замученных кашеваров оттащили и спрятали в навоз...

И вся история...

Молча и мрачно выслушал полк эту ужасную повесть. Замученных положили у всех на виду и, проделав необходимое, собрались похоронить, отдавая последние почести.

В эти минуты приехали Федор с Чапаевым. Они лишь только узнали о случившемся, собрали бойцов и в коротких словах разъяснили им всю бессмысленность подобной жестокости, предупреждая, чтобы по отношению к пленным не было суровой мести.

Но велик был гнев красноармейцев, негодованию не было конца. Замученных опустили в землю, дали три залпа, разошлись... В утреннем бою ни одного из пленных не довели до штаба полка... Никакие речи, никакие уверения не сдержат в бою от мести; за кровь там платят только кровью!..

 

Прошёл Петька до тюрьмы. У ворот - часовые.

- Эй ты, малый, не подходи близко!.. Стой, говорят тебе!.. Тебе кого надо?

- Отца повидать... Кремнёв Фома по фамилии.

- Есть такой. Погоди, спрошу у начальника.

Часовой идёт в будку, из-под лавки выкатывает надрезанный арбуз, медленно режет его шашкой, ест, с хрустом чавкая и сплёвывая под ноги Петьке бурые семечки.

Петька смотрит на скуластое, бронзовое от загара лицо, дожидается, пока часовой кончит есть. Тот, размахнувшись, бросает арбузную шляпку в ковыляющую мимо свинью, долго и серьёзно смотрит ей вслед и, позевывая, берёт телефонную трубку.

- Тут к Кремнёву парнишка пришёл на свидание. Дозволите пропустить, ваше благородие?

Петька слышит, как в телефонной трубке хрипит чей-то лающий бас, слов не разберёт.

- Погоди тут, тебя обыщут!..

Минуту спустя в калитку выходят двое казаков.

- Кто к Кремнёву? Ты? Поднимай руки вверх!..

Шарят в Петькиных карманах, щупают рваный картуз, подкладку пиджака.

- Скидай штаны! Ну, сволочь, засовестился... Что ты, красная девка, что ли?..

Калитка хлопает за Петькиной спиной, гремит засов, мимо решётчатых окон идут в комендантскую, и из каждой щели на Петьку смотрят разноцветные глаза.

В длинном коридоре воняет человеческими испражнениями, плесенью. Каменные стены цветут влажным зелёным мхом и гнилыми грибами. Тускло светят жирники. У крайней двери часовой остановился, выдернул засов, пинком ноги распахнул дверь.

- Проходи!

Нащупывая ногами дырявый пол, протягивая вперёд руки, идёт Петька к стене. Сверху сквозь малюсенькое окошечко, выдолбленное под самым потолком, просачивается голубой свет осеннего дня.

- Петяшка?.. Ты?!

Голос отца стучит перебоями, как у долго болевшего. Рванулся Петька вперёд, на полу нащупал босой ногой войлок, присел и молча охватил руками перевязанную отцову голову.

Часовой стоит, прислонясь к растворённой двери, играет ремнём шашки, поёт разухабистое "страдание".

Под сводчатым потолком испуганно шарахается эхо. Петькин отец, захлёбываясь, сыплет бодрящим смешком, а в круглоглазое окошко с пола видно Петьке, как на воле клубятся бурые тучи и под ними режут небо две станички медноголосых журавлей.

- Два раза вызывали на допрос... Следователь бил ногами, заставлял подписать показания, какие я сроду не давал. Не-ет, Петяха, из Кремнёва Фомы дуриком слова не вышибешь!.. Пущай убивают, им за это денежки платят, а с того путя-дороженьки, какой мне на роду нарисован, не сойду.

Петька слышит знакомый сипловатый смешок и с щекочущей радостью вглядывается в опухшее от побоев землисто-чёрное лицо.

- Ну, а теперя как же? Долго будешь сидеть, батяня?

- Сидеть не буду! Выпустят ноне или завтра... Они меня, сукины коты, за милую душу расстреляли бы, но боятся, что мужики иногородние забастовку сделают... А им это, ох, как не по нутру!

- Навовсе выпустят?

- Нет. Для пущей видимости назначают суд из стариков нашей станицы. Судить будут сходом... А там поглядим, чья сторона осилит!.. Бабушка Арина надвое сказала!..

Часовой у двери щёлкнул пальцами и, притопывая ногой, крикнул:

- Эй, ты, весёлый человек, прогоняй сына! Свидание ваше на нынче прикончилось!..

********

Перед вечером в постовальию к Петьке прибежал соседский парнишка.

- Петро!

- Ну?

- Беги cкореича на сход!.. Отца твово убивают на площади, возле правления!..

Не надевая шапки, опрометью кинулся Петька на площадь.

Бежал что есть мочи по кривенькому, притаившемуся у речки переулку. Впереди вдоль красноталого плетня маячила розовая рубашка соседского парнишки; ветром запрокидывало у него через голову жёлтые, выгоревшие под летним солнцепёком пряди волос, около каждого двора верещал пискливый рвущийся голосишко:

- Бегите на площадь!.. Фому-постовала убивают казаки!..

Из ворот и калиток выбегали кучки ребятишек, дробно топотали по переулку босыми ногами.

Когда подбежал к правлению Петька, на площади никого не было, переулки и улицы всасывали уходящих людей.

Возле ворот поповского дома толстая попадья, приложив к глазам руку лодочкой, смотрит на бегущего Петьку. У попадьи на ситцевое платье накинута шаль, в тонких ехидных губах застряла недоумевающая улыбочка. Постояла, глядя вслед Петьке, почесала ногою толстую, студнем дрожащую икру и повернулась к дому.

- Феклуша, где же постовала бьют?

- И вот тебе крест! Своими глазыньками видала, матушка, как его били!.. - По порожкам крыльца зашлёпали шаги. К попадье, ковыляя, подбежала кривая кухарка, махая руками, захлебнулась визгливым голосом: - Гляжу я, матушка, а его ведут из тюрьмы на сходку. Казаки шум приподняли, ему хоть бы что! Идёт, старый кобель, и ухмыляется, а сам собой весь чёрный до ужасти!.. Его ещё допрежде господа офицеры били... Подвели его к крыльцу и как начнут бить, только слышу - хрясь!.. хрясь!.. - а он как заревёт истошным голосом, ну, тут его и прикончили... кто колом, кто железякой, а то всё больше ногами.

С крыльца правления, вихляя задом, сошёл станичный писарь.

- Иван Арсеньевич, подите на минуточку!

Писарь одёрнул широчайшие галифе и мелким шагом, любуясь начищенными носками сапог, направился к попадье. Не дойдя шагов восемь, перегнул назад сутулую спину и, стараясь подражать интендантскому полковнику, небрежно приложил два пальца к козырьку фуражки.

- Добрый день, Анна Сергеевна!

- Здравствуйте, Иван Арсеньевич! Что это у вас за убийство было?

Писарь презрительно оттопырил нижнюю губу.

- Постовала Фому убили казаки за принадлежность к большевизму.

Попадья передёрнула пухлыми плечами и простонала:

- Ах, какие ужасы!.. Неужели и вы принимали участие в этом убийстве?

- Да... как сказать... Знаете ли, когда начали его, мерзавца, бить, а он, лёжа на земле, кричит: "Убейте, от Советской власти не отступлюсь!" тут, конечно, я его ударил сапогом - и сожалею, что связался. Одна неприличность только... сапог и брюки в кровь измарал...

- Я и не воображала, что вы такой жестокий человек!

Попадья, прищурив глазки, улыбалась франтоватому писарю, а у крыльца правления Петька присел на мокрый от крови песок и, окружённый цветной ватагой ребятишек, долго смотрел на бесформенно-круглый кровянистый ком...

 

 "Вас вызывает товарищ Сталин,
направо третья, он там".
"Товарищи, не останавливаться, чего встали?
В броневики и на Почтамт
по приказу товарища Троцкого!"
"Есть!" - повернулся и скрылся скоро.
И только на ленте у флотского
под лампой блеснуло: "Аврора".
Поэма "Хорошо!" писалась к 10-летию Октября, когда Троцкий уже находился в глубокой опале, но Маяковский счел невозможным его не упомянуть. Из всех последующих изданий строка о Троцком была вымарана. Внимательные читатели недоумевали, отчего это к слову "флотского" отсутствует рифма.

 

 С появлением на форуме членов прекрасной половины народонаселения(имеются ввиду женщины) срач между членами умной половины народонаселения(мущины) перешёл в фазу откровенного мерянья членами(пиписками).:-)