МОЛНИЕНОСНАЯ ВОЙНА. ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ часть 8

http://mixstuff.ru/wp-content/uploads/2013/10/when-the-commander.jpg

требует не исправления, но проверки, как взятое из литературных источников. армия самсонова не была отмобилизована, она насчитывала 84 тыс. человек (из которых 10-20 % вышли из окружения), и не могла оставить немцам 90 тыс. пленных.

Во время Великой Отечественной войны Сталин боролся с косностью советского генералитета как мог и умел. В том числе, и  с помощью литературы. В 1942 г. вышла пьеса "Фронт" писателя А. Корнейчука, написанная по личному указанию и с правкой Сталина, где подвергались критике старые генералы — герои Гражданской войны, не умевшие воевать в новых условиях. 

В основе пьессы был конфликт двух генералов - ветерана Гражданской и молодого, получившего звание за заслуги в боях Отечественной войны.

Причём, пьесса, что называется, задела "за живое". Маршал Тимошенко, прочитав пьессу, направил Сталину телеграмму с требованием наказать автора.

Ответ Сталина:

Телеграмма командующему Северо Западным фронтом С.К. Тимошенко 28 августа 1942 г.

Северо Западный фронт
Маршалу Тимошенко

Вашу телеграмму о пьесе Корнейчука « Фронт » получил. В оценке пьесы Вы не правы. Пьеса будет иметь большое воспитательное значение для Красной Армии и ее комсостава. Пьеса правильно отмечает недостатки Красной Армии, и было бы неправильно закрывать глаза на эти недостатки. Нужно иметь мужество признать недостатки и принять меры к их ликвидации. Это единственный путь улучшения и усовершенствования Красной Армии.

И. Сталин 

В ответ на возмущение других генералов Сталин сказал: «Воюйте лучше, тогда не будет таких пьес». Сам писатель А. Корнейчук за пьесу был удостоен Сталинской премии, которую передал в Фонд обороны. А по самой пьесе в 1943 г. был снят фильм.

Выше в статье затрагивалась тема, о том, что генералы Красной Армии не умели и не любили пользоваться радиосвязью. И эта тема затронута в пъессе "Фронт":

Горлов. А вот если откроют нашу фронтовую газету, так мало что там увидят. Плохо, плохо работаете, товарищ редактор.

Тихий. Виноват, товарищ командующий. Разрешите узнать ваши замечания. Учтем. Постараемся. Выправим.

Хрипун. Да, закатили сегодня чуть не страницу болтовни.

Тихий. Это о связи?

Хрипун. Какая там связь! Вы расписались в своей глупости. Я командующему докладывал, и он со мной согласен.

Тихий. Товарищ командующий, ведь это беседа нашего корреспондента с командующим армией Огневым.

Горлов (смеется). А ты думаешь, у командующего армией в голове не может быть ерунды? Сколько приходится им мозги вправлять. А Огневу особенно. Этот любит в облаках витать, а мы на земле живем. Протягивай ножки по одежке.

Тихий. Виноват, но в данном случае я считаю...

Горлов. Что ты считаешь? Ты в военном деле дважды два не знаешь. А уже — «я считаю»... Что это за болтовня? (Берет газету, смотрит.)

Хрипун. Вот здесь (показывает), хотя бы это место...

Горлов (читает). «Не хотят понять те, кому должно знать, что сегодня командовать без настоящей радиосвязи невозможно. Это не гражданская война». Болтун! Что он знает о гражданской войне? Под стол пешком ходил, когда мы четырнадцать держав били. И побьем любого врага, и не радиосвязью, а геройством, доблестью! А он расплакался: командовать нельзя. Что ж, научим.

Крикун. Ай-яй-яй!..

Хрипун. А вот только подумайте. (Читает.) «Только наша отсталость, тупость отдельных командиров и начальников мешает поставить радиосвязь на должную высоту. Все условия для этого есть».

Крикун. Ай-яй-яй!.. Это же критика командования.

Хрипун. Это еще было бы ничего, а вот... (Читает.) «Радиосвязь, как и вообще связь, у немцев хорошая, и нам надо учиться у врага и обогнать его». Вы понимаете, что это значит? Вот прочитает любой боец, командир. Что он скажет о своей связи? Подымет ли это его боевой дух? Для чего нам пропагандировать фашистскую связь, кому это нужно?

Горлов. Ну, с редактора взятки гладки. Для него это темная материя, а Огнев сегодня будет здесь. Мы его спросим. (Тихому.) А тебя предупреждаю: если будешь совать нос не в свое дело, вместо того чтобы как следует показывать изо дня в день героев-бойцов, богатырей наших, то будет плохо.

Тихий. Виноват, товарищ командующий. Учтем. Выправим. Постараемся.

Горлов. Вы свободны.

litfile.net/web/457372/432000-433000

Вообще, в советской литературе конца 1940-1950-х гг., посвящённой Великой Отечественной войне, писатели фронтовики, нет-нет, да и выводили в своих книгах образы бездарных офицеров, из-pf которых бой заканчивался поражением и большой кровью. И, наверняка, они списывали их с реальных прототипов и ситуаций. Вот писатель В. Некрасов (в годы войны полковой инженер и зам. командира сапёрного батальона) в своей повести "В окопах Сталинграда" (1946 г.) описывает бой во время Сталинградской битвы (участником которой он был сам), и в этом бою командир-придурок, угрожая пистолетом, отправил подчиненных в атаку прямо на пулемёты, которые уложили почти всех. Правда, сам великий "тактик" после боя был взят за задницу и отдан под суд. Сцена суда:

— С Абросимовым мы прошли большой путь… Большой боевой путь. Орел, Касторная, Воронеж… Здесь вот уже сколько сидим. И я верил ему. Знал, что он молод, неопытен, может быть, на войне только учится, знал, что может ошибки делать, — кто из нас не ошибался, — но верить — я ему верил. Нельзя не верить своему начальнику штаба.

Повернув голову, он долгим, тяжелым взглядом смотрит на Абросимова.

— Я знаю, что сам виноват. За людей отвечаю я, а не начальник штаба. И за эту операцию отвечаю я. И когда комдив кричал сегодня на Абросимова, я знал, что это он и на меня кричит. И он прав. — Майор проводит рукой по волосам, обводит всех нас усталым взглядом. — Не бывает войны без жертв. На то и война. Но то, что произошло во втором батальоне вчера, — это уже не война. Это истребление. Абросимов превысил свою власть. Он отменил мой приказ. И отменил дважды. Утром — по телефону, и потом сам, погнав людей в атаку.

— Приказано было атаковать баки… — сухим, деревянным голосом прерывает Абросимов, не отрывая глаз от стенки. — А люди в атаку не шли…

— Врешь! — Майор ударяет кулаком по столу так, что ложка в стакане дребезжит. Но тут же сдерживается. Отхлебывает чай из стакана. — Шли люди в атаку. Но не так, как тебе этого хотелось. Люди шли с головой, обдумавши. А ты что сделал? Ты видел, к чему первая атака привела? Но там нельзя было иначе. Мы рассчитывали на артподготовку. Нужно было сразу же, не давая противнику опомниться, ударить его. И не вышло… Противник оказался сильнее и хитрее, чем мы думали. Нам не удалось подавить его огневые точки. Я послал инженера во второй батальон. Там был Ширяев — парень с головой. Он с ночи еще все заготовил, чтоб захватить немецкие окопы. И по— умному заготовил. А ты… А Абросимов что сделал?

У Абросимова начинает подергиваться губа. Обычно добродушное, мягкое лицо Бородина становится красным, щеки трясутся.

— Я знаю, как ты кричал там… Как пистолетом размахивал.

Он отпивает еще глоток чаю из стакана.

— Приказ на войне свят. Невыполнение приказа — преступление. И выполняется всегда последнее приказание. И люди его выполнили и лежат сейчас перед нашими окопами. А Абросимов сидит здесь. Он обманул своего командира полка. Он превысил свою власть. А люди погибли. Все. По— моему, достаточно.

Майор тяжело опускается на табуретку. Абросимов как сидел, так и сидит, — руки на коленях, глаза в стенку. Астафьев, наклонив голову, что-то старательно и быстро пишет.

Говорят еще несколько человек. Потом я. За мной — Абросимов. Он краток. Он считает, что баки можно было взять только массированной атакой. Вот и все. И он потребовал, чтобы эту атаку осуществили. Комбаты берегут людей, поэтому не любят атак. Баки можно было только атакой взять. И он не виноват, что люди недобросовестно к этому отнеслись, струсили.

— Струсили?… — раздается откуда-то из глубины трубы.

Все оборачиваются. Неуклюжий, на голову выше всех окружающих, в короткой, смешной шинелишке своей, протискивается к столу Фарбер.

— Струсили, говорите вы? Ширяев струсил? Карнаухов струсил? Это вы о них говорите?

Фарбер задыхается, моргает близорукими глазами — очки он вчера разбил, щурится.

— Я все видел… Собственными глазами видел… Как Ширяев шел… И Карнаухов, и… все как шли… Я не умею говорить… Я их недавно знаю… Карнаухова и других… Как у вас только язык поворачивается. Храбрость не в том, чтоб с голой грудью на пулемет лезть. Абросимов… капитан Абросимов говорил, что приказано было атаковать баки. Не атаковать, а овладеть. Траншеи, придуманные Ширяевым, не трусость. Это прием. Правильный прием. Он сберег бы людей. Сберег, чтоб они могли воевать. Сейчас их нет. И я считаю… — Голос у него срывается, он ищет стакан, не находит, машет рукой. Я считаю, нельзя таким людям, нельзя им командовать…

Фарбер не находит слов, сбивается, краснеет, опять ищет стакан и вдруг сразу выпаливает:

— Вы сами трус! Вы не пошли в атаку! И меня еще при себе держали. Я все видел… — И, дернув плечом, цепляясь крючками шинели за соседей, протискивается назад.

modernlib.ru/books/nekrasov_viktor_platonovich/v_okopah_stalingrada/read/

Как видите, при Сталине цензура не вырезала сцены атаки, тупого командира и суда над ним. Сталин и после войны хотел, чтобы некоторые офицеры наконец-то начали работать головой. За эту книгу, после ее прочтения Сталиным, В. Некрасов получил в 1947 г. Сталинскую премию 2-й степени. По мотивам повести и по сценарию Некрасова в 1956 году был снят фильм «Солдаты», и эта сцена этой атака и суда попала в фильм.

А вот другой писатель-фронтовик Ю. Бондарев в своём про-хрущёвском романе "Тишина" (1962) приводит сцену, где главный герой - бывший артиллерист Сергей Вохминцев бьёт морду в ресторане своему бывшему сослуживцу. А за что:

   Уваров с судорожной усмешкой спросил медлительно:

   - Ты пьян?

   - Помнишь, на станинах лежал Василенко, когда я со  взводом  вытаскивал

орудия из окружения? Помнишь?

   - Ты пьян, - через зубы выговорил Уваров и, оглядываясь, крикнул зычно:

- Метрдотель, подойдите ко мне!

   Он встал, застегивая китель.

   За соседними столиками посмотрели в их сторону. Сергей твердо сказал:

   - Если ты позовешь метрдотеля, я выйду  на  эстраду  и  скажу,  что  ты

убийца. Я это сделаю.

   - Ты что? - злым шепотом спросил Уваров, снова тяжело садясь. -  Будешь

вспоминать Жуковцы? Будешь перечислять фамилии убитых? Обвинять меня? Нет,

милый, надо обвинять войну.  Так  ты  можешь  обвинить  половину  строевых

офицеров, в том числе и себя. У тебя гибли солдаты? А? Гибли?

   - В одну могилу врагов и друзей не положишь, - сказал Сергей с  трудом.

- Братской могилы не  получится.  -  Он  глубоко  затянулся  дымом,  чтобы

перевести дыхание, договорил отчетливее: - Ты сам взялся поставить батарею

на прямую наводку, не зная, где  немцы.  Когда  Василенко  сказал  тебе  в

глаза, что ты дуб и ни хрена не смыслишь, ты пригрозил ему трибуналом...

   - Не было этого! Вранье!

   - Вспомни  еще  -  утром  танки  окружили  Жуковцы  и  прямой  наводкой

расстреляли людей и орудия. Всех - двадцать семь человек и четыре  орудия.

Но Василенко даже в  болоте  стрелял.  А  ты  притворился  больным  и  как

последняя шкура просидел сутки в блиндаже. Бросил людей...  А  потом?  Все

свалил на Василенко - под трибунал его! Мол, он командир  первого  взвода,

погубил батарею. В штрафной его! Ты, конечно, знаешь, что Василенко  погиб

в штрафном.

   - Вранье!

   - Ты отправил Василенко в штрафной. А в штрафной должен был пойти ты.

   - Вранье!

   Уваров  стукнул  кулаком  по  столу,  лицо  его  туго  набрякло,  точно

мгновенно постарело, потемнели мешки под веками,  лоб  и  залысины  облило

потом: голубые, с красными прожилками глаза скользили то по груди  Сергея,

то по залу, и вдруг он подался вперед,  крепко  потер  крутой  подбородок,

неожиданно со сдержанной досадой заговорил:

   - Ну чудак ты, ей-богу! Если была какая неразбериха - на то  война.  Не

косись, брат, на меня; я не хуже и не лучше других. Ты считаешь меня своим

врагом, я тебя - нет. Просто думаю: ты хороший парень. Только  мнительный.

Выпьем, Вохминцев, за примирение, за то, чтобы... ко всем  матерям  это!..

Глупых смертей было много.  Война  кончилась  -  бог  с  ним,  с  прошлым.

Предлагаю выпить за новую дружбу и все забыть!

   Он  повторил  "все  забыть"  и  словно  успокаивался,   голос   набирал

осторожную фамильярную мягкость, рука легла на стол,  быстро  вправо-влево

погладила скатерть, в эти движения будто хотели пригладить, сравнять  все,

что было осенью сорок четвертого года  в  Карпатах.  Будто  не  было  того

октябрьского  рассвета,  залитого  дождями  луга,   неудобно   и   страшно

затонувших в грязи трупов солдат, четырех орудий, в упор разбитых танками.

Василенко лежал на станинах, одной рукой прижимая скомканную,  потемневшую

пятнами шинель к  плечу,  в  другой  побелевшими  пальцами  со  всей  силы

стискивал масленый ТТ, дико выкрикивал: "Где он?.. Я прикончу эту шкуру...

В штрафной пойду, а прикончу!.." - и плакал глухо, беспомощно.

   Была  тишина.  Она  пульсировала  в  ушах.   Сергей   почти   физически

почувствовал сырой запах  гнилой  воды  луга,  гнилого  тумана,  размокших

шинелей, крови и чесночный запах немецкого тола... Тишина оборвалась.

   Играл оркестр оглушающе беспрерывно, бил очередями барабан, вибрировала

труба.

   - Тебя не судили потому, - как сквозь ледяную стену, пробился к  Сергею

собственный голос, - что меня ранило на второй день на  перевале.  Я  знал

цену Василенко и цену тебе. Ты всегда боялся меня, когда стал  командовать

батареей.

   - Я? Боялся тебя? Я тебя никогда не боялся и сейчас не боюсь, сопляк! -

Щеки Уварова стали молочно-бледными. - Все понял? Или не понял?

   - Нет. Теперь я тебя нашел.

   Молчание. Оркестр не играл. Как из-за тридевяти  земель,  просачивались

ватные голоса. Мимо столика  тенями  шли  люди.  Говорили...  Отодвигались

стулья... Что это, кончился танец? Скорее... Сейчас подойдет эта  женщина,

чья сумочка, блестя лаком, лежала на  столе.  Скорее...  Это  мужское,  не

женское дело. Здесь никто не должен вмешиваться.

   - Теперь я тебя нашел, - повторил Сергей, разделяя слова. - Я ничего не

забыл.

   lib.ru/PROZA/BONDAREW/quiet.txt

К теме статей - вот мнение человека, безусловно знающего предмет из собственного опыта:

Бирюлевские страсти

.
- тебя спецназ избил?
- да!
И будут бить дальше до тех пор пока не дойдет, что нужно менять метод достижения целей. Не теменем о бетонную стену биться с ором про мы арии непобедимые, а восстанавливать союзный договор по программе ВОИНР СССР.
============***=============
10 октября был убит москвич 25-летнего возраста Егор Щербаков. Три дня бездействия полиции привели к возмущениям и погромам азербайджанских магазина и овощной базы. В итоге задержаны около 400 человек и части из них инкриминируют массовые беспорядки.

Люди будут наверняка приговорены к лишению свободы на разные сроки.

И в чем позитивный результат и повод для оптимизма?
Комментаторы несут бред и каждый тянет в свою сторону одеяло. Москва для москвичей и Россия для русских (тротуары для пешеходов, покупатели для продавцов, больные для врачей, арестованные для полиции, подсудимые для судов, осужденные для зоны) - звучало лозунгами скандирования. Тут же активировалась некая полусумасшедшая дама и стала сорить в нашем сообе множеством ссылок для подогрева истерии.

Требования закрыть овощебазу. Полиция все поняла как обычно, арестовала овощи, закрыла базу на 5 дней и стала собирать взятки лопатами. Правда, была попытка организации схода граждан, но о резолюции схода я так информации и не нашел.

Проблема в том, что пар в свисток. Оккупационный режим проявил подлость и сам захватил базу на разграбление, что, впрочем, и не удивительно, тк это его кредо.

А меж тем в законе об общих принципах организации местного самоуправления (п.3 ч. 1 ст. 14), база стоит на земле - в собственности населения Бирюлево и вопрос решается махом с помощью документального волеизъявления а не схода без исхода и погромов. Скрутить можно было правовыми и экономическими мерами эту базу и ее обитателей в бараний рог, если бы инициаторы не в разогрев атмосферы пустили силы, а именно в нужное действие - организацию непосредственного документального изъявления воли жителей района.
Но, увы, этим заниматься некому и такая тактика даже в тыковку не пришла никому.

Печально. Повторяется из раза в раз одно и тоже. То поджоги, то погромы, то посадки, то подкуп блюстителей и тп. А воз и ныне там и "васьки" слушают да жрут как хомяки-переростки в защечные мешки упаковывают по 50 млрд долларов в год тихой сапой из закромов Родины.

Бирюблевцы есть? Отзовитесь! Темы лень читать о том как восстановить власть народа в своем районе?

Объясняю диспозицию на пальцах.

1. население района является коллективным совладельцем всего муниципального имущества, находящегося на данной территории, включая и саму территорию - землю. Это закреплено в законе об общих принципах местного самоуправления.

2. население как совладелец имеет право устанавливать любые правила на этой территории, не входя к конфликт с законом. В частности, может запретить или разрешить или ограничить и регламентировать условия нахождения базы на своей земле муниципального образования.
Может ее вообще снести и поставить фонтан с писающим мальчиком. Это ваше право.

3. для его реализации нужно всего лишь оформить документально волеизъявление совладельцев, то есть населения района. Сделать это не сложно. Для этого следует собрать актив пять - десять или сто человек и не превращая это в птичий базар обсудить все варианты такого решения жителей района. После чего отпечатать бюллетени открытого документального голосования и получить подписи на них самих жителей.

Подвести итоги документального голосования в своем общественном избиркоме. Опубликовать результаты. Предъявить решение такого местного "референдума" исполнительным органам муниципального образования для исполнения с указанием срока и санкции за неисполнение в виде лишения полномочий, что так же должно быть указано в самом решении непосредственной власти народа данной территории.

4. прошу обратить особо внимание на два обстоятельства:

- при голосовании избирателей-родителей они голосуют одновременно и за себя и за своих детей, не достигших 18 летнего возраста. Поскольку речь идет о реализации имущественного права, а дети наряду со взрослыми имеют ровно такие же имущественные права на совладение имуществом территориального образования.

- во избежание подкупа шантажа, угроз, насилия, мести в адрес активистов-организаторов такого волеизъявления, модераторы процесса подготовки голосования должны иметь договорные отношения с частью избирателей района и действовать в их интересах, а не в своих. Малейшее подозрение на подкуп или психическое насилие над ними должно влечь перемену представителя на другого, что сделать несложно путем отмены доверенности и выдачи новой иному лицу.
Это делает бесполезным подкуп или иное воздействие со стороны. (в дальнейшем следует применять рекомендации ВОИНР по организации выборного суда избирательного объединения и переводу всех избираемых лиц на договорные отношения. Подробности тут: суд, договорные отношения)