Ещё немного о карателях
Оказалось, что «опыт не пропьёшь». Я действительно правильно догадался по тону и содержанию мемуаров Макарова, что он был участником подавления восстания в Москве в декабре 1905 года. Просто в отличие от фашистского переворота 1993 года при царе участникам подавления революции нечего было стесняться - их жестокость призвана была предотвратить распространение революции, и они в то время ничего не скрывали. Это фашистская сволочь в погонах, расстрелявшая в 1993 году Верховный Совет, получив деньги тут же скрылась, а участвовавшие в подавления восстания получили статус «обстрелянных» офицеров и гордились этим.
Поэтому книга об их подвигах вышла практически сразу же – в 1906 году. Автор скрылся за, скорее всего, псевдонимом В. Владимиров, а назвал книгу «Карательная экспедиция отряда лейб-гвардии семёновского полка в декабрьские дни на Московско-Казанской жел.дор».
Я дам обширную цитату из неё, для удобства чтения не выделяя курсивом, но сначала «От автора»:
«Расследование на месте преступных действий карательного отряда лейб-гвардии Семёновского полка, призванного·в московские декабрьские дни подавить на Московско-Казанской железной дopoге забастовочное движение, производились мною по поручению редакции газеты «Русь». Материал, добытый при опросе на месте целого ряда свидетелей, семей пострадавших и убитых, лиц, спасшихся от _смерти, был напечатан за январь, февраль и март на страницах газет «Р усь» и «Молва»».
То есть, текст книги был предварительно помещён в газетах, чтобы критики успели дать свои замечания, посему текст в книге практически документален. Его, безусловно, читали революционеры и, напомню, героиня-революционерка Коноплянникова пошла на смерть, чтобы пристрелить уже к тому времени генерала Мина. Пристрелить так, как офицеры лейб-гвардии Семёновского полка по приказу полковника Мина добивали раненых восставших.
Итак:
«…Важна для экспедиции была быстрота действий, которая порождала ужас, решительность и неуклонность военачальников, не останавливавшихся хотя бы на одну минуту раздумья перед совершением величайших преступлений.
И эта роль блестяще выполнена составом экспедиции из 18 офицеров под командой полковника Римана и отряда солдат. Было убито ими более 150 человек без суда и следствия, без права сказать свое последнее слово, без возможности знать за минуту до смерти, что будут убиты, без молитвы, без покаяния, без последнего «прости» своим детям, жёнам, родным. Все это было исполнено! И все это вселило ужас, который кровавым призраком гнался вслед за уходящим поездом, где жестокие мстители праздновали свою кровавую победу под стоны умирающих, избитых, израненных людей, заглушаемые грохотом и лязганием несущегося поезда и звоном бокалов «весёлого пира».
Перед отъездом карательной экспедиции из Москвы·15 декабря был получен начальником экспедиции полковником Риманом приказ от командующего полком флигель-адъютанта Мина, в котором были преподаны те руководящие начала, которые легли в основу карательных действий экспедиции, и от которых военачальники мало в чём отступали в действительности.
Этот приказ в копии привожу дословно.
«Копия.
15 декабря1905 г. № 349 .
Дополнение к приказу по лейб-гвардии Семёновскому полка.
Г. Москва
16 сего декабря назначается экспедиция по Казанской железной дороге на станции: Перово, Люберцы и Коломна.
Начальником отряда назначается полковник Риман I.
Состав отряда
от лейб-гвардии Семёновского полка:
9 рота: капитан Швецов, подпоручики Альбертов 2-й и Макаров.
10 рота: капитан фон-Сиверс 1-й, поручик Поливанов и подпоручик фон Фохт.
11 рота: штабс-капитан Назимов 2-й и подпоручики Шарнгорст и Романовский.
12 рота: капитан Зыков и подпоручик Шрамченко.
14 рота: капитан фон-Тимрот 1-й, подпоручики фон Крузенштерн и фон Миних.
15 рота: капитан Майер, подпоручики Фалеев и Никаноров.
2 орудия – 2-й батареи л.-гв. 1-й артиллерийской бригады.
2 пулемёта 5-й туркестанской пулемётной роты.
Цель и назначение отряда захватить станцию Перово, обыскать мастерские и строения по указанию станового пристава князя Вадбольского и жандармского подполковника Смирницкого.
Отыскать главарей Ухтомского, Котляренко, Татаринского, Иванова и других, по указанию князя Вадбольского и жандармского подполковника Смирницкого. Уничтожить боевую дружину. Исполнив задачу, оставить на ст. Перово одну роту, поручив ей охрану станции и окрестного района.
Оказывать содействие правительственным железнодорожным агентам для восстановления движения. Затем следовать в Люберцы, где занять станцию, произвести обыски селения завода, в остальном действовать так же, как в Перово.
Общие указания: арестованных не иметь и действовать беспощадно. Каждый дом, из которого будет произведен выстрел, уничтожать огнём или артиллерией.
По возможности щадить и охранять всякие железнодорожные сооружения, необходимые и полезные для обслуживания железной дороги.
На станции «Сортировочная» оставить одну роту, назначение которой не допускать движение поездов в Москву, заграждая путь шпалами выбрасывая сигнал «остановка» и в случае неповиновения открывать огонь.
Иметь строгое наблюдение за телеграфными аппартами.
Далее отряду двинуться на ст. Коломна, где произвести обыск и осмотр и остаться впредь до особого распоряжения.
Перевязочные пункты устроить: один пункт на ст. Перово (один врач и один фельдшер) и один пункт на ст. Люберцы (один врач и один фельдшер). О действиях отряда и о результатах начальнику отряда полковнику Риману представить мне подробное донесение.
Подлинное подписал: командующий полком, флигель-адъютант полковник Мин.
Верно: полковой адъютант подпоручик фон Брюмер.
Приказ роздан в 9 час. вечера».
Согласно этого приказа, руководствуясь общими указаниями «арестованных не иметь и действовать беспощадно» полковник Риман в точности исполнил его и действительно никого не арестовывал; он или убивал людей сейчас же, немедленно. Или отпускал их на свободу, причём даже старался не оставлять раненых, в случаях, если оказывались недобитые – пристреливал их из револьвера. Хотя в этом приказе и значится устроить два перевязочных пункта – один на станции Перово и другой на станции Люберцы – но оба этих пункта не для раненых из обывателей.
Когда оказывались раненные из населения, оставшиеся в живых только по ошибке и недосмотру расстреливавших их, как это было в Перове, то их подбирали санитары случайно находившиеся в санитарных поездах, пришедших с Дальнего Востока в перовские мастерские. Они уносили их к себе в санитарные вагоны, укладывали их там и лечили».
Как видите, подпоручик Макаров в числе героев-карателей, поэтому не мудрено, что после отречения царя от престола ему был один путь – в Белую армию, а потом в эмиграцию, причём, в далёкую Аргентину, помалкивая о том, где именно он впервые был «обстрелян».
Но займёмся его воспоминаниями о Первой мировой.
Участие в войне
Сам Макаров (когда речь идёт «вообще») о боях семёновцев пишет восторженно, как об их подвигах: «в составе Российской гвардии, с 20-го августа но 3-е сентября 1914 года (все даты по старому стилю) мы перевернули ход Галицийской битвы, дали Люблинские бои, обратили в бегство 1-ую Австро-Венгерскую армию, форсировали реку Сан у Кржешова и перешли австрийскую границу; чтобы 10–13 октября мы помогли спасти крепость Ивангород, которую готовились атаковать две венгерские дивизии, и которая до нашего прихода располагала могучим гарнизоном из двух дружин ратников ополчения; чтобы 3–5 ноября под Краковым, мы с соседями остановили наступление 45 австрийской и 27 венгерской дивизий, задержали их, перешли в контр-атаку, опрокинули и при преследовании взяли многие сотни пленных; чтобы 4–20 февраля 1915 года, в Праснышской операции, мы остановили немцев перед Наревым и не пустили их в Ломжу; и чтобы, наконец, летом 1915 года во время прорыва фельдмаршала Макензена, когда внезапно обнаружился сюрприз, что у русской артиллерии нет снарядов, наши измотанные люди, в течение многих недель, отступая ночью и дерясь днем, голыми руками пытались защищать Красностав, Владаву и Вильну».
Однако подробности этих геройских подвигов оставляют совсем иное впечатление.
Дело в том, что в рассказах Макарова о боях, рассказов о том, что можно было бы назвать «успешным боем», практически нет. Даже вот таких:
«Выписка из официального донесения. Кщенов. 24-го августа:
«...На гребне был убит младший офицер 2-ой роты подпоручик Лауниц. 1-ый и 2-ой батальоны несли большие потери и дальнейшее продвижение казалось невозможным. Наши цепи, резко выделяясь на гребне, служили отличными мишенями противнику. Дальнейшее наступление в этих условиях грозило гибелью обоих батальонов и только находчивость и боевой опыт командира 6-ой роты капитана Веселаго спасли наступавшие батальоны. Взамен приема мирного времени — наступление широкими цепями прямо перед собой, — он вызвался провести батальоны не цепями, а цепочкой, т. е. роту за ротой в затылок друг другу по параллельной (справа) наступлению полка лощине в дер. Теклин. Маневр этот удался блистательно и батальоны почти без потерь вышли в район Касаржов Горный — Стружа, где и заночевали».
В ноябре 14-го года Феодосий Веселаго получил Георгиевский крест за то, что, по словам официальной реляции: «2-го сентября во главе своей роты бросился на горящий мост и с боем, перейдя реку Сан, овладел переправой»».
В отдельной главе «Маленькие подвиги» Макаров многословно описывает бой 5 февраля 1915 года двух рот полка по обороне деревни под Варшавой. Многословно потому, что в том бою принимала участие и его рота под его командованием. По этому его рассказу, семёновцы отрыли окопы и целый день вели ружейный огонь по пытавшимся атаковать немцам, итог:
«Когда стемнело, нам привезли патронную двуколку и кухни. А еще через 3 часа мы получили приказание уходить.
Всего за этот день 5-го февраля наша 12-ая рота потеряла шесть человек убитыми и пятнадцать ранеными, главным образом от артиллерийского огня. Немцы, нужно думать, потеряли много больше».
Остальные описания конкретики боёв гвардейцев это, по сути, не бои, а уничтожение собственных русских солдат.
Вот бой семёновцев 11-го октября 14-го года под Ивангородом (Макарова ещё не было на фронте), о котором Макаров рассказывает со слов единственного, оставшегося в живых, участника этого боя подпоручика С. Дирина.
Полкам гвардейской дивизии (лейб-гвардии Семёновскому и Преображенскому) было приказано произвести ночную атаку на австрийские позиции. Третий батальон, в котором командиром 12 роты как раз и был С. Дирин, атаковал в два эшелона - впереди 9-я и 10-я, за ними 11-я и 12-я.
Немного прервусь. В мирное время гвардейская рота была численностью около 100 человек, а в военное, после пополнения из запаса, - около 200. В роте было три офицера: командир роты - капитан, в крайнем случае, штабс-капитан - и два младших офицера - поручики и подпоручики, а в военное время и прапорщики. Причём, описывая мирное время, Макаров ни разу не упомянул в полку о нехватке капитанов, мало этого, с войной в полк вернулись капитаны из запаса - тот же штабс-капитан Макаров. К описываемым событиям война шла всего чуть более двух месяцев, причём, гвардия встретила её в Петербурге. Под Варшавой был чуть ли не первый бой гвардии. Вот и вопрос - почему 12-й ротой семёновцев командовал не капитан и даже не штабс-капитан, даже не поручик, а всего лишь подпоручик? Кроме Дирина в роте было не два младших офицера, как требуется по штату, а всего один подпоручик Степанов. Почему в роте не было полного штата офицеров? Куда с войной подевались те толпы офицеров-семёновцев, которых Макаров описывает в мирное время?
Как перед царём на параде маршировать, так в ротах капитанов полно, а как в бой вести, так подпоручики?
Ладно. Вернёмся к описанию боя.
Разведку противника командиры семёновцев не проводили, и где противник находится, не выясняли. Начальство распорядилось: «Атака будет вестись прямо перед собой, до столкновения с противником», - то есть по аналогии с пресловутым современным армейским анекдотом - «от забора до обеда». В 21 час роты в темноте поднялись в атаку, наша артиллерия зажгла сараи в тылу противника, в результате пожар за спиной противника осветил противнику атакующих и ослепил гвардейцев. Оборонявшиеся венгры ружейным и пулемётным огнём перебили практически всех атакующих, даже в атакующей второй 12-й роте подпоручик Степанов был убит, сам подпоручик Дирин был ранен в плечо: «Когда на следующий день подсчитали потери обеих рот (10-й и 12-й), то убитыми и ранеными оказалось чуть ли не около 80%».
В начале 1914-года к солдатам претензий не было: «На утро офицеры, обходя поле боя, были поражены видом этих рядов солдат, лежавших головами вперед и чуть что не равнявшихся умирая... Значит ни у кого не было попытки уйти назад. А ведь ночью это так просто и так легко!».
Кстати, Преображенский полк вообще в атаку не пошёл, посему и не понятно, не была ли атака и семёновцев отменена командиром дивизии, а роты были посланы на убой исключительно из-за идиотизма полкового командира?
Интересно и то, что командование выдало этот военный маразм «батюшке-царю» и прессе за великую победу гвардии, поскольку, дескать, на другой день противник отошёл. Но тут уже и Макаров пишет крайне зло:
«Атака 11-го октября успехом не завершилась по той простой причине, что ни один из атаковавших до противника не дошел. С позиции венгры действительно ушли, но на другой день после атаки. Отход их был предрешен до нашей атаки и вызван был неудачей соседней австрийской дивизии на Новоалександрийской переправе. Как могло выйти, чтобы из предполагавшейся бригады пошло в атаку две роты? И как, два дня ведя переговоры со штабом дивизии, не найти было времени сговориться с соседями Преображенцами, которым было «разрешено не атаковать»? Быть может некого было послать? А что же делал штаб в 16 человек?».
Что делали штабы и командиры - об этом потом. А сейчас напомню, что и сам Макаров чуть выше с гордостью писал об этой атаке: «мы помогли спасти крепость Ивангород». Здорово помогли!
Ну и надо сказать о последнем бое самого Макарова. После полуторагодичного пребывания на излечении в тылу, он в начале августа 1916 года принял 12-ю роту Семёновского полка, а полк, в составе гвардейской дивизии входил в состав 8-й армии, которой командовал генерал Каледин. А уже 6 сентября 1916 года эта рота должна была атаковать немцев.
Это была повторная атака, поскольку накануне уже была одна атака измайловцев и егерей, о которой Макаров написал:
«Теперь, какая цель была этой атаки? Прорыв? Но прорывы подготовляли иначе, даже и у нас. Демонстрация? Но демонстрация подразумевает серьезное действие на другом участке, откуда нужно, во что бы то ни стало, и какой угодно ценой, отвлечь внимание противника... Сколько было известно в это время ни на каком ближайшем участке фронта никакой серьезной атаки произведено не было... Атаковало несколько дивизий, в частности 2 гвардейские, при помощи своей собственной артиллерии, и почему-то по 4 роты от полка... И разумеется все были отброшены назад и с какими потерями!
В нарушение главного военного принципа били не кулаком, а растопыренными пальцами. Причины, почему все это делалось так, а не иначе, конечно, были. Мы их тогда не знали. К сожалению, не знаю я их и теперь».
Ну, а замысел атаки полка семёновцев был таков.
На узком участке фронта по укреплённым позициям немцев сутки - с 6 утра 6 сентября до 4 утра следующего дня работает русская артиллерия, затем, на этот участок, одна за одной (в четыре эшелона), бросаются 4 роты из четырёх батальонов полка - 2-я, 8-я, 12-я и 15-я. Когда роты прорвут позиции немцев, то в прорыв планировалось ввести весь полк – остальные 12 рот.
И вот в 6 утра по немецким укреплённым позициям открыл огонь один тяжёлый дивизион и полковая батарея. Артиллерийский огонь был очень жиденький, и надежд на то, что позиции немцев будут разрушены, не было никакой. В середине дня штаб полка решил выяснить результаты работы артиллерии.
«Подготовка шла на полный ход. Немецкие окопы были под обстрелом уже 9 часов непрерывно. В это время в 1-ую линию по какому-то делу из штаба пришел полковой адъютант Всеволод Зайцев. Стали мы вместе смотреть вперед, и он по неосторожности высунул голову. Только что я хотел ему сказать, чтобы он этого не делал, как «бамм» — траншейное орудие прямо в бруствер над нашими головами. Мы только успели нырнуть.
Это был плохой знак. При настоящей «подготовке», после 9-ти часов пальбы, люди в обстреливаемых окопах, уже полуразвалившихся, те, кто еще цел, должны по-настоящему переставать понимать, где правая и где левая сторона, где верх и где низ... А у них наблюдают за противником, как ни в чем не бывало, и наблюдают неплохо».
Мало этого, в ходе этой артподготовки сами немцы, обнаружив скопления русских войск, обрушивали на них внезапный артиллерийский огонь, настолько мощный, что батальон Гренадёрского полка, готовившийся наступать справа, сходу потерял 30% состава и его вынуждены были заменить.
И вдруг:
«Начавшаяся в шесть часов утра и продолжавшаяся беспрерывно целый день наша артиллерийская подготовка, на фронте двух атаковавших дивизий, в 9 часов вечера 6-го сентября 1916-го года, за 7 часов до срока атаки, вдруг совершенно неожиданно прекратилась.
… Для нас, атакующих, все это обозначало вот что:
Что теперь немцы твердо знают час атаки, конечно, на рассвете. Что все повреждения, хоть бы и самые маленькие, они за ночь починят... Что если нашим пушкарям случайно посчастливилось подбить два—три пулемета, то на их места они поставят десять...
А самое главное, что те их войска, которые как-никак сидели под обстрелом 15 часов, просто будут отведены в тыл, а на их место из резерва поставят свеженькие, которые и встретят нас подобающим образом!
К чему же тогда вся эта, с позволения сказать, «подготовка»? Лучше было бы уже совсем, без нее... Тогда у нас остался бы, по крайней мере, шанс внезапности...».
Ну, а в 4 утра подошло время атаки и когда первая рота семёновцев (2-я) попыталась подняться в атаку, немцы открыли по наступающим бешенный ружейно-пулемётно-артиллерийский огонь. По рассказу Макарова, 2-я рота вышла из траншеи, но чуть дальше под немецким огнём залегла. А 8-я, которая должна была атаковать вслед за 2-й, практически и не пыталась атаковать – не выходила из окопов, Макаров (единственный в 12-й роте офицер) по ходам сообщения повёл свою роту к траншее, из которой и им полагалось атаковать после 8-й роты.
«Еще через десятка два шагов начинают попадаться на дне лежащие люди. Сначала в один слой, потом в два слоя. Тут и убитые, и раненые, и просто бросившиеся от страха ничком на землю... Таких, пожалуй, больше всего. Идем по живым людям, как по мостовой. Топчем их без жалости. Подымается злоба. Скоро и по телам нельзя идти.
Шагов за 30 до выхода в 1-ую линию из людей затор. Сбились в кучу, как бараны. Ход забит окончательно. Что делать? Начинаем бешено вопить:
— Вперед, сволочи! Вперед, мерзавцы! Вперед, так вашу та-так! Вперед! —
Колотим задних прикладами, в шеи в спины...
Ничего не помогает. Пробка из обезумевших, потерявших голову людей.
8-ая рота и до 1-ой линии не дошла».
Макаров выскочил на бруствер и пытался свистком повести за собой в атаку свою 12-ю роту, по его словам, рота вроде из траншеи поднялась, но младший унтер-офицер Комаров закричал: «Вашесбродие, не стойте так, бегите, убьют!», - после чего Макаров «повернулся и рысцой побежал к 1-ой линии», а там спрыгнул обратно в траншею, но был при этом ранен в бедро, после чего передал командование ротой фельдфебелю Ермолову, а сам выбыл из строя.
От начала Первой мировой войны прошло два года, один месяц и 7 дней, в это время немцы ожесточённо сражались на два фронта, причём, главным для них был Западный фронт, на котором немцы бились с французами и англичанами. В это время продолжалась битва на Сомме, в которой французы и англичане имели некоторый успех, впервые применили танки, и немцы потеряли 650 тысяч человек.
Для сравнения, через два года, один месяц и 7 дней после начала Великой Отечественной войны, когда СССР сражался не просто с немцами, а практически со всей Западной Европой, а немцы с помощью практически всей Западной Европы воевали только с СССР, Красная Армия уже разгромила немцев под Сталинградом и уже сломала немецкой армии хребет в битве на Курской дуге. Через два года, один месяц и 7 дней после начала Великой отечественной войны немцы в войне с русскими только отступали.
Ну, а в Первой мировой войне на Восточном фронте русские кадровые офицеры умели воевать только так, как описал Макаров.
Вы удивитесь, но этот последний бой штабс-капитана Макарова тоже был зачислен в победы императорской гвардии.
Дело в том, что левее лейб-гвардии Семёновского полка немцев атаковал лейб-гвардии Преображенский полк, а его позиции располагались возле лесочка, выдававшегося в сторону немцев. Вот по этому лесочку преображенцы догадались скрытно сблизиться с немцами и удачно их атаковать. А 12-ю роту семёновцев, оставшуюся без мудрого штабс-капитана Макарова и вообще без единого офицера, возглавил фельдфебель Ермолов, который «пользуясь маленьким мертвым пространством, которое мы накануне днем изучили, что было сил помчался с ротой на Измайловский участок, где, по характеру криков и стрельбы, он понял, что происходит что-то для нас хорошее. Измайловцы, с нашей 12-ой ротой, под страшным огнем, сидели на завоеванном участке довольно долго».
И этот временный захват кусочка немецких позиций был засчитан за блестящую победу гвардейцев вообще, и победу12-й роты семёновцев, в частности, лежащего в госпитале Макарова похвалил командующий 8-й армией генерал Каледин.
И надо ли удивляться, что в Гражданскую войну всех этих «блестящих офицеров русской армии» били фельдфебели, вахмистры и прочие унтер-офицеры, а позор от побед крестьянина Махно над белыми генералами был настоль нестерпимым, что битые им белые генералы распустили слух, что Махно это на самом деле переодетый полковник немецкого Генерального штаба Клейст.
На этом закончу эту часть, а о качестве кадрового офицерства начнём говорить в продолжении.
(продолжение следует)
Ю.И. МУХИН
